Схема проста: я сверху, ты снизу
Фото Рихарда с внуком Тилля на руках настолько вдохновили меня, что пришлось поизмываться над вордом.
Все свое, все сама.Come back
Рев разрывающегося телефона я услышал еще при выходе из лифта. Так и знал, что обязательно будут звонить. Не отдохнешь от них нихрена.
Пока я ковырялся в замке, звонок прекратился, но уже через секунду телефон заорал вновь. Блядь, да кто в три ночи меня хочет?
В квартире успел только скинуть пиджак и один ботинок – телефон надрывался до визга.
- Блядь, да щас! – сука, ну где трубка?!
Не иначе что-то случилось. Но у кого? Марго? Кира? Мерлин?
Незнакомый номер.
- Да! – рявкнул, снимая второй ботинок.
- Она родила. Рих, прикинь? Родила… - голос Тилля звучал как из тумана.
Понял не сразу, о чем это он. В голове всплыла наша встреча месячной давности – не помню, чтобы рядом с Линдеманном кто-то пузатый ходил.
- Ты слышишь? Рих, ты спишь? – забормотал он как-то уж очень сдавленно. – Я разбудил, да? Черт, извини, но роды такие тяжелые были, я сутки с ума схожу…
Я сел. Прямо на пол. С так и не снятым вторым ботинком.
Как же я мог забыть…
- Нет, я не сплю, не сплю. Я тебя…поздравляю, что ли.
- Ты представляешь, вчера рано утром увезли, пообещали, что к вечеру родит, а она не рожает и не рожает, потом выяснилось, что плод неправильно лежит, хотели операцию провести, а врач сказал, что не будут, сама родить должна. Я почти задушил. Врача, - я хмыкнул. – Она всю ночь маялась! Меня к ней не пускают, нельзя, говорят, а она мне ничего не пишет, на звонки отвечает через раз, Рих, я хотел уже больницу разнести к чертям собачьим! Остановило только, что в ней принцесса моя лежит.
И тут я уже захохотал. Разъяренный Линдеманн может полюса у земли поменять. Горы разровнять. Равнины вспахать. Это-то я уж не понаслышке знаю. А тут – больницу оставил на месте.
- Ничего смешного не вижу. Вот твоя родит, тогда и поговорим.
Я сразу же заткнулся. Моей принцессе всего шестнадцать, и представить её с пузом – это слишком даже для моей фантазии. Маленькая еще!
- Ладно-ладно, молчу. Как Неле?
- Отдыхает. Нет, ты представляешь – всю ночь маялась! - снова начал он. – Моя дочь! Моя принцесса! Я же ее с пеленок помню, совсем крошечной была, а теперь – мать!
Слушал я его вполуха. Не то, чтобы мне было пофиг на его чувства, просто все его слова моментально визуализировались в памяти. Я ведь тоже прекрасно всё помню. И как он растил Неле, как бросал все дела, несясь к ней, как наседка к яйцу. Он совсем ничего не смыслил в воспитании, но каким-то образом ему удалось сохранить баланс между строгостью и лаской. В этом смысле как отец он – лучше меня. Мои-то в конец разбалованные.
Ох, черт, да Тилль же дед уже. Дед!
- Мужик, ты вообще осознаешь всю серьезность ситуации? - нет, не подстебнуть я не могу.
- В смысле?
Как жаль, что я не вижу его лица! Многое бы отдал, чтобы сейчас в Берлине оказаться.
- Ну, - не ржать, не ржать. – У тебя внук родился. А это говорит о чем?
- О чем?
Вот же, тугодум.
- Все, друг, постарел ты!
Больше выдержать я не мог, и снова рассмеялся, гогоча на всю квартиру.
- Пошел на хуй, - "поблагодарил" Тилль, но в голосе слышалась улыбка. – Я об этом в последнюю очередь думаю.
Все еще смеясь, я поднялся с пола, разулся окончательно и прошел в комнату. Тилль молчал, я слышал, как суматошно он дышит – все еще взволнован.
- А ты дома?
- Нет, в больнице. Я сразу же тебе позвонил, как Неле родила.
- Видел ребенка?
- Только мельком, - он вздохнул. – Когда из палаты уносили. Крошечный белый комок.
- Это тебе кажется, ты же большой!
- Ну возможно.
Что ему сказать, я больше не знал. Все общие темы мы обсудили месяц назад. Договорились, что осенью соберемся группой и будем репетировать. Я был рад за него, безумно рад, но сейчас тишина в трубке начинала меня угнетать.
- Рике, а ты приедешь..?
…Волна по силе была охренительно мощной, меня будто в действительности окатило, что пришлось облокотиться на стену позади. Тилль, ну твою мать…
- Что ты молчишь?
Да что говорить? Что меня, блядь, разрывает, и я не знаю, в какую сторону кинуться, в какую щель протиснуться?
- Я же приезжал.
- Весной - спокойно. Сука, ну он-то всегда спокоен.
- Я был месяц назад.
- Рике, - ласково так, почти тянуче, - сейчас июль за окном, ты же был в апреле. Забыл?
Я выругался. Реально – забыл. Заработался, закрутился. Бывает.
- Тилль, бывает. Забыл. Дел невпроворот.
- Я верю.
- Что ты хочешь услышать? – я сдался. Устал. Пусть уже все выскажет, надоела недосказанность.
- Когда ты приедешь?
Упрямый баран. То есть козел. То есть … блядь, ну почему он всё и всегда выворачивает наизнанку?
- У меня выход альбома и куча забот, с ним связанных.
- Я знаю, я все знаю, Рике, я же поддержал тебя, ты помнишь?
- Не называй меня так. Помню.
Я закрыл глаза. Лучше не вспоминать. Ту борьбу, ту тяжесть. Ту неразбериху внутри себя и затхлость воздуха в легких.
- Я помню очень хорошо, Тилль. И я благодарен тебе безмерно. Если бы не ты, многого бы у меня сейчас не было.
- Так докажи. Приезжай.
…Если первая волна почти сбила с ног, то вторая накрыла с головой окончательно; в горле резко пересохло, а в глазах зажгло. Я бежал из Берлина шесть лет назад, но вскоре вернулся. Я убежал в прошлом году сразу же после завершения тура, но уже весной был снова там. Иногда мне кажется, что я буду всю жизнь убегать, и так никогда не смогу этого сделать до конца.
Последнюю фразу невольно сказал вслух.
- Не нужно убегать, - сказал он тихо. – Нужно просто принять всё, как есть. Я же тоже не освобожден от обязательств. И я тоже несу ответственность перед определенными людьми. Чего ты боишься?
- Что что-то или, - я запнулся, - кто-то станет для меня важнее, чем мои дети, - ответил совершенно честно. Скрывать нужды больше не было.
- Сегодня, когда я услышал, что моя дочь стала матерью, я понял, как сильно её люблю и понял, насколько она дорога мне. Я чувствую её любовь в ответ, и она греет меня. Скажи, Кира хоть раз отказалась от тебя?
- Нет.
- Сделала что-то, что показало бы её к тебе презрение?
- Нет.
- Тогда в чем состоит страх? Она гордится тобой и твоими делами. Группа не может отнять тебя у нее, как и она не сможет отнять тебя у группы.
- Не только группа пожирала меня. Было еще что-то…был еще кто-то… - выдавил я из себя.
Всё. Дальше слов не было. Произнести конец фразы я не мог. Не по телефону. Не ему.
Когда он заговорил, я понял, что он улыбается:
- Мы будем ждать тебя. Я буду.
Следующее, что я делал в тот час, - набирал номер аэропорта, чтобы забронировать билет на ближайший рейс Нью-Йорк – Берлин…
-fin-
Все свое, все сама.Come back
Рев разрывающегося телефона я услышал еще при выходе из лифта. Так и знал, что обязательно будут звонить. Не отдохнешь от них нихрена.
Пока я ковырялся в замке, звонок прекратился, но уже через секунду телефон заорал вновь. Блядь, да кто в три ночи меня хочет?
В квартире успел только скинуть пиджак и один ботинок – телефон надрывался до визга.
- Блядь, да щас! – сука, ну где трубка?!
Не иначе что-то случилось. Но у кого? Марго? Кира? Мерлин?
Незнакомый номер.
- Да! – рявкнул, снимая второй ботинок.
- Она родила. Рих, прикинь? Родила… - голос Тилля звучал как из тумана.
Понял не сразу, о чем это он. В голове всплыла наша встреча месячной давности – не помню, чтобы рядом с Линдеманном кто-то пузатый ходил.
- Ты слышишь? Рих, ты спишь? – забормотал он как-то уж очень сдавленно. – Я разбудил, да? Черт, извини, но роды такие тяжелые были, я сутки с ума схожу…
Я сел. Прямо на пол. С так и не снятым вторым ботинком.
Как же я мог забыть…
- Нет, я не сплю, не сплю. Я тебя…поздравляю, что ли.
- Ты представляешь, вчера рано утром увезли, пообещали, что к вечеру родит, а она не рожает и не рожает, потом выяснилось, что плод неправильно лежит, хотели операцию провести, а врач сказал, что не будут, сама родить должна. Я почти задушил. Врача, - я хмыкнул. – Она всю ночь маялась! Меня к ней не пускают, нельзя, говорят, а она мне ничего не пишет, на звонки отвечает через раз, Рих, я хотел уже больницу разнести к чертям собачьим! Остановило только, что в ней принцесса моя лежит.
И тут я уже захохотал. Разъяренный Линдеманн может полюса у земли поменять. Горы разровнять. Равнины вспахать. Это-то я уж не понаслышке знаю. А тут – больницу оставил на месте.
- Ничего смешного не вижу. Вот твоя родит, тогда и поговорим.
Я сразу же заткнулся. Моей принцессе всего шестнадцать, и представить её с пузом – это слишком даже для моей фантазии. Маленькая еще!
- Ладно-ладно, молчу. Как Неле?
- Отдыхает. Нет, ты представляешь – всю ночь маялась! - снова начал он. – Моя дочь! Моя принцесса! Я же ее с пеленок помню, совсем крошечной была, а теперь – мать!
Слушал я его вполуха. Не то, чтобы мне было пофиг на его чувства, просто все его слова моментально визуализировались в памяти. Я ведь тоже прекрасно всё помню. И как он растил Неле, как бросал все дела, несясь к ней, как наседка к яйцу. Он совсем ничего не смыслил в воспитании, но каким-то образом ему удалось сохранить баланс между строгостью и лаской. В этом смысле как отец он – лучше меня. Мои-то в конец разбалованные.
Ох, черт, да Тилль же дед уже. Дед!
- Мужик, ты вообще осознаешь всю серьезность ситуации? - нет, не подстебнуть я не могу.
- В смысле?
Как жаль, что я не вижу его лица! Многое бы отдал, чтобы сейчас в Берлине оказаться.
- Ну, - не ржать, не ржать. – У тебя внук родился. А это говорит о чем?
- О чем?
Вот же, тугодум.
- Все, друг, постарел ты!
Больше выдержать я не мог, и снова рассмеялся, гогоча на всю квартиру.
- Пошел на хуй, - "поблагодарил" Тилль, но в голосе слышалась улыбка. – Я об этом в последнюю очередь думаю.
Все еще смеясь, я поднялся с пола, разулся окончательно и прошел в комнату. Тилль молчал, я слышал, как суматошно он дышит – все еще взволнован.
- А ты дома?
- Нет, в больнице. Я сразу же тебе позвонил, как Неле родила.
- Видел ребенка?
- Только мельком, - он вздохнул. – Когда из палаты уносили. Крошечный белый комок.
- Это тебе кажется, ты же большой!
- Ну возможно.
Что ему сказать, я больше не знал. Все общие темы мы обсудили месяц назад. Договорились, что осенью соберемся группой и будем репетировать. Я был рад за него, безумно рад, но сейчас тишина в трубке начинала меня угнетать.
- Рике, а ты приедешь..?
…Волна по силе была охренительно мощной, меня будто в действительности окатило, что пришлось облокотиться на стену позади. Тилль, ну твою мать…
- Что ты молчишь?
Да что говорить? Что меня, блядь, разрывает, и я не знаю, в какую сторону кинуться, в какую щель протиснуться?
- Я же приезжал.
- Весной - спокойно. Сука, ну он-то всегда спокоен.
- Я был месяц назад.
- Рике, - ласково так, почти тянуче, - сейчас июль за окном, ты же был в апреле. Забыл?
Я выругался. Реально – забыл. Заработался, закрутился. Бывает.
- Тилль, бывает. Забыл. Дел невпроворот.
- Я верю.
- Что ты хочешь услышать? – я сдался. Устал. Пусть уже все выскажет, надоела недосказанность.
- Когда ты приедешь?
Упрямый баран. То есть козел. То есть … блядь, ну почему он всё и всегда выворачивает наизнанку?
- У меня выход альбома и куча забот, с ним связанных.
- Я знаю, я все знаю, Рике, я же поддержал тебя, ты помнишь?
- Не называй меня так. Помню.
Я закрыл глаза. Лучше не вспоминать. Ту борьбу, ту тяжесть. Ту неразбериху внутри себя и затхлость воздуха в легких.
- Я помню очень хорошо, Тилль. И я благодарен тебе безмерно. Если бы не ты, многого бы у меня сейчас не было.
- Так докажи. Приезжай.
…Если первая волна почти сбила с ног, то вторая накрыла с головой окончательно; в горле резко пересохло, а в глазах зажгло. Я бежал из Берлина шесть лет назад, но вскоре вернулся. Я убежал в прошлом году сразу же после завершения тура, но уже весной был снова там. Иногда мне кажется, что я буду всю жизнь убегать, и так никогда не смогу этого сделать до конца.
Последнюю фразу невольно сказал вслух.
- Не нужно убегать, - сказал он тихо. – Нужно просто принять всё, как есть. Я же тоже не освобожден от обязательств. И я тоже несу ответственность перед определенными людьми. Чего ты боишься?
- Что что-то или, - я запнулся, - кто-то станет для меня важнее, чем мои дети, - ответил совершенно честно. Скрывать нужды больше не было.
- Сегодня, когда я услышал, что моя дочь стала матерью, я понял, как сильно её люблю и понял, насколько она дорога мне. Я чувствую её любовь в ответ, и она греет меня. Скажи, Кира хоть раз отказалась от тебя?
- Нет.
- Сделала что-то, что показало бы её к тебе презрение?
- Нет.
- Тогда в чем состоит страх? Она гордится тобой и твоими делами. Группа не может отнять тебя у нее, как и она не сможет отнять тебя у группы.
- Не только группа пожирала меня. Было еще что-то…был еще кто-то… - выдавил я из себя.
Всё. Дальше слов не было. Произнести конец фразы я не мог. Не по телефону. Не ему.
Когда он заговорил, я понял, что он улыбается:
- Мы будем ждать тебя. Я буду.
Следующее, что я делал в тот час, - набирал номер аэропорта, чтобы забронировать билет на ближайший рейс Нью-Йорк – Берлин…
-fin-
@темы: mine, творческое
-
-
27.03.2012 в 23:28*до слез*
-
-
27.03.2012 в 23:35Очень верится.
-
-
27.03.2012 в 23:42*растеклась лужицей по клаве*
аж в носу защипало
-
-
27.03.2012 в 23:42ezhenka, спасибо)
-
-
27.03.2012 в 23:43Серьёзно )
-
-
27.03.2012 в 23:44У меня до сих пор щиплет, как представлю)
-
-
27.03.2012 в 23:49-
-
28.03.2012 в 01:06-
-
28.03.2012 в 11:24